Майское восстание в Мадриде. Восстание 2 мая 1808 года в мадриде
Восстание 2 мая 1808 года в Мадриде (исп. Dos de Mayo ) - восстание жителей Мадрида против оккупации города войсками французского императора Наполеона Бонапарта , послужившее прелюдией к затяжной партизанской войне .
Предпосылки
Начало и ход восстания
Искрой, воспламенившей восставших, стала попытка французского маршала Мюрата выслать дочь и младшего сына Карла IV, Франсиско де Паула, в Байонну. Первоначально правящий совет города отказался выполнить требование Мюрата, но в конце концов дал согласие после получения письма от Фердинанда VII, находившегося в Байонне.
Новости о восстании в Мадриде, прибывшие в тот же день 2 мая в близлежащий городок Мостолес , побудили Хуана Переса Вильямиля (исп.) русск. , секретаря Адмиралтейства и прокурора Высшего военного совета, и руководителей (алькальдов) городка подписать декларацию об объявлении войны с призывом к испанцам бороться за изгнание оккупантов. По имени городка этот документ получил название Декларации алькальдов Мостолеса (исп.) русск. .
Французские оккупанты надеялись, что их быстрые и жестокие репрессии покажут населению, что они хозяева Испании, однако на самом деле восстание дало сильный толчок сопротивлению. В последующие недели и месяцы число вооружённых выступлений против французов стало возрастать. 2 мая датируют начало
2 мая жители и гости испанской столицы отмечают День Мадрида в память о восстании жителей города и его освобождении в 1808 году от оккупации войсками Наполеона.
Восстание 2 мая 1808 года в Мадриде (исп. Dos de Mayo ) - восстание жителей Мадрида против оккупации города войсками французского императора Наполеона Бонапарта, послужившее прелюдией к затяжной партизанской войне. Город Мадрид был оккупирован войсками Наполеона 23 марта 1808 года. Король Карл IV был вынужден отречься в пользу своего сына Фердинанда VII, однако Наполеон заманил обоих на французскую территорию и взял под арест в городе Байонна. Попытка командующего французскими войсками Иоахима Мюрата вывезти из страны также дочь и младшего сына Карла IV привела к народному восстанию в Мадриде, которое было подавлено после нескольких часов ожесточенных уличных боев. Жестокое подавление восстания и последующее провозглашение королём Испании брата Наполеона Жозефа привели к распространению волнений на всю Испанию. Искрой, воспламенившей восставших, стала попытка французского маршала Мюрата выслать дочь и младшего сына Карла IV, Франциско де Паула, в Байонну. Первоначально правящий совет города отказался выполнить требование Мюрата, но в конце концов дал согласие после получения письма от Фердинанда VII, находившегося в Байонне.
2 мая перед Королевским дворцом в Мадриде начала собираться толпа. Собравшиеся вошли в здание, чтобы предотвратить высылку Франциско де Паула. Мюрат прислал батальон гренадеров из состава императорской гвардии и артиллерийские расчеты. Артиллерия открыла огонь по собравшейся толпе, и восстание начало охватывать другие части города.
Плохо вооруженные горожане вступили в уличные бои с французскими войсками. Мюрат объявил военное положение и ввел большую часть своих войск внутрь города, начались ожесточенные бои вокруг Puerta del Sol и Puerta de Toledo. Гражданская администрация города была распущена. Постепенно французские войска установили контроль над городом, сотни жителей погибли в боях. Ожесточение боев передано на картине Гойи «Восстание 2 мая 1808 года в Мадриде» . Испанские войска, находившиеся в городе, согласно полученным приказам остались в казармах. Единственным подразделением, присоединившимся к восставшим, были артиллеристы из казарм Monteleón. Командиры этого подразделения, Педро Веларде и Луис Даоис, по сей день считаются героями восстания. Оба погибли во время французских атак на казармы.
На картине «Восстание 2 мая 1808 года в Мадриде» художник изобразил эпизод, случившийся утром, когда испанские патриоты напали на служивших в Императорской гвардии Наполеона мамлюков и драгунов, выводящих из королевского дворца самого младшего инфанта Франсиско де Паула. Композиция, в которой отсутствует единый центр, передаёт энергию толпы и напряжённость боя, а цветовая палитра подчёркивает жестокость происходящего.
При бомбардировке Мадрида во время Гражданской войны в Испании республиканское правительство решило эвакуировать фонды Прадо. Грузовик, транспортировавший произведения Гойи, попал в аварию и «Восстание 2 мая 1808 года в Мадриде» было сильно повреждено. На картине остались порезы, а некоторые части полотна были утеряны. После реставрации часть повреждений у левого края была оставлена неисправленной, чтобы служить напоминанием зрителям о гражданской войне. Лишь во время повторной реставрации 2008 года картина была полностью восстановлена.
За подавлением восстания последовали суровые репрессии. Вечером 2 мая Мюрат создал военный трибунал под председательством генерала Груши. Трибунал выносил смертные приговоры каждому, захваченному с оружием в руках. В выпущенном в тот же день приказе Мюрат писал: «Жители Мадрида, давшие увлечь себя на ложный путь, предались мятежу и убийствам. Была пролита французская кровь. Это требует мести. Все, арестованные при бунте, с оружием в руках, будут расстреляны». Все общественные собрания были запрещены, был выпущен приказ сдать оружие французским властям. Сотни пленных горожан были казнены в ночь на 3 мая, эта сцена отражена в картине Гойи «Третье мая 1808 года в Мадриде».
Новости о восстании в Мадриде, прибывшие в тот же день 2 мая в близлежащий городок Мостолес, побудили Хуана Переса Вильямиля, секретаря Адмиралтейства и прокурора Высшего военного совета, и руководителей (алькадов) города, подписать декларацию об объявлении войны, с призывом к испанцам бороться за изгнание оккупантов. По имени городка этот документ получил название « Декларации алькадов Мостолеса».
Французские оккупанты надеялись, что их быстрые и жестокие репрессии покажут населению, что они хозяева Испании, однако на самом деле восстание дало сильный толчок сопротивлению. В последующие недели и месяцы число вооруженных выступлений против французов стало возрастать. 2 мая датируют начало войны на Пиренейском полуострове.
В Мадриде воздвигнуты несколько памятников героям восстания, включая «Монумент павшим за Испанию» и монумент «Героям 2 мая 1808 года».
По сложившейся традиции центром торжеств 2 мая в Мадриде становится столичный район Malasaña , где проходят различные мероприятия, концерты, танцевальные шоу, театральные представления.
Ознакомиться с Программой мероприятий можно по ссылке: https://somosmalasana.elperiodico.com/fiestas-2-de-mayo/
Sanitas – страховая компания c собственными клиниками с лучшей репутацией в Испании. Мы говорим по-русски и бесплатно предоставляем квалифицированный русскоязычный сервис для клиентов на всех этапах сотрудничества.
- Медицинское страхование
- Больницы и медицинские центры
- Стоматологические клиники
- Дома престарелых и уход за пожилыми людьми
- Другие медицинские услуги.
Официальный русскоязычный агент страховой компании в Испании – Алена Негода .
Тел.:+34 638 806 447
Е-mail: [email protected]
сайт - первый информационный портал Мадрида на русском языке . Для вас всегда доступы самые интересные ,,
1814 год. El dos de mayo de 1808 en Madrid. Музей Прадо, Мадрид.
Мадридское восстание 1808 года - народное восстание против французских оккупантов 2 мая, положившее начало национально - освободительной борьбе испанцев за свою независимость и испано-французской войне 1808-1814 годов. Проходило под монархическими лозунгами в защиту правящей династии Бурбонов против бонапартистских узурпаторов.
Наполеон I, стремясь овладеть Пиренейским полустровом, под предлогом усиления французской армии в Португалии, с которой Франция находилась в состоянии войны, в конце 1807 — начале 1808 ввёл в Испанию свои войска. 23 марта 1808 отряд императорской гвардии во главе с Иоахимом Мюратом вступил в Мадрид.
Оккупация французскими войсками значительной части Испании вызвала резкое недовольство народа, что привело к кризису в дворцовых кругах. Ничтожный король Карл IV отрёкся от власти. На престол был возведён его сын Фердинанд VII. Однако Наполеон I не признал нового короля и, решив захватить испанский трон, вызвал Карла IV и Фердинанда VII во Францию якобы для улаживания вопроса о престолонаследии.
В Мадриде распространился слух, что Мюрат намеревается вывезти из Испании последнего наследника короля—инфанта (принца) Франсиско де Паула, младшего брата Фердинанда VII. Это и послужило поводом к восстанию.
2 мая перед Королевским дворцом в Мадриде начала собираться толпа. Собравшиеся вошли в здание, чтобы предотвратить высылку Франциско де Паула. Мюрат прислал батальон гренадеров из состава императорской гвардии и артиллерийские расчеты. Артиллерия открыла огонь по собравшейся толпе, и восстание начало охватывать другие части города.
Испанские войска, находившиеся в городе, согласно полученным приказам остались в казармах. Единственным подразделением, присоединившимся к восставшим, были артиллеристы из казарм Монтелеон (Monteleon).
Командиры этого подразделения, возглавившие повстанцев, капитаны Педро Веларде и Луис Даоис, по сей день считаются героями восстания. Оба погибли во время французских атак на казармы. Ожесточённые сражения на площади Пуэрта дель Соль, у Пуэрта Толедо, в расположении артиллерийского парка продолжались 2 мая и в ночь на 3 мая.
Смерть капитана Педро Веларде при защите казарм Монтелеон. Художник Хоакин Соролья-и-Бастида.
За подавлением восстания последовали суровые репрессии. Вечером 2 мая Мюрат создал военный трибунал под председательством генерала Груши. Трибунал выносил смертные приговоры каждому, захваченному с оружием в руках. В выпущенном в тот же день приказе Мюрат писал:
«Жители Мадрида, давшие увлечь себя на ложный путь, предались мятежу и убийствам. Была пролита французская кровь. Это требует мести. Все, арестованные при бунте, с оружием в руках, будут расстреляны ».
Все общественные собрания были запрещены, был выпущен приказ сдать оружие французским властям. Сотни пленных горожан были казнены в ночь на 3 мая, эта сцена отражена в картине Гойи «Третье мая 1808 года в Мадриде ».
Французские оккупанты надеялись, что их быстрые и жестокие репрессии покажут населению, что они хозяева Испании, однако на самом деле восстание дало сильный толчок сопротивлению.
Новости о восстании в Мадриде, прибывшие в тот же день 2 мая в близлежащий городок Мостолес, побудили Хуана Переса Вильямиля, секретаря Адмиралтейства и прокурора Высшего военного совета, и руководителей (алькадов) городка, подписать декларацию об объявлении войны, с призывом к испанцам бороться за изгнание оккупантов. По имени городка этот документ получил название "Декларации алькадов Мостолеса".
Мадридское восстание всколыхнуло всю страну и послужило толчком к народным выступлениям в других районах, переросшим в партизанскую войну против захватчиков.
2 мая вошло в историю Испании как начало борьбы испанского народа за свою свободу и национальную независимость.
2 мая считается праздничным днем в столичном регионе. На месте, на котором располагались казармы Monteleón, сейчас находится Площадь Дос де Майо (Площадь 2 мая). Прилегающие кварталы именуются районом Malasaña (Маласанья), по имени девушки-подростка Мануэлы Маласаньи, погибшей при подавлении восстания.
Ещё картины:
1. Восстание 2 мая 1808 года. Художник Мануэль Кастеллано.
2. Смерть Дaoиса и Веларде в казарме артиллерии Moнтeлeoн. Художник Леонардо Аленса.
3. Смерть Веларде 2 мая 1808 года. Художник Мануэль Кастеллано.
4. Тела Луиса Дaoиса и Педро Веларде. Художник Хосе Нино-и-Тудо.
5. Смерть Мануэлы Маласаньи. Художник Эудженио Альварес Дюмон. Мануэ́ла Маласа́нья Оньо́ро (исп. Manuela Malasaña, Мадрид, 10 марта 1791 — Мадрид, 2 мая 1808) — одна из жертв Мадридского восстания. Погибла при подавлении восстания наполеоновскими войсками, которые оккупировали испанскую столицу. Почитается как народная героиня. Обстоятельства смерти Мануэлы не вполне ясны. По одной из версий, она участвовала в боях в парке Артильерия-де-Монтелеон (исп. Parque de Artillería de Monteleón, расположенном на площади, которая сегодня называется Площадью Второго Мая (исп. Plaza del 2 de Mayo). Мануэла помогала подносить порох и боеприпасы защитникам парка, находившимся под командованием офицеров Луиса Даоиса (исп. Luis Daoíz) и Педро Веларде (исп. Pedro Velarde). По другой версии, она находилась в своей швейной мастерской, вдали от боёв, когда в мастерскую вошли французские солдаты с целью обыска. Солдаты якобы пытались изнасиловать Мануэлу, а когда та схватила ножницы (которые были её рабочим инструментом), обвинили её в сокрытии оружия и казнили.
Мадридское восстание 1808 года, народное восстание против французских оккупантов 2-3 мая, положившее начало Испанской революции и испано-французской войне 1808-1814 годов. Наполеон I , стремясь овладеть Пиренейским полуостровом, под предлогом усиления французской армии в Португалии, с которой Франция находилась в состоянии войны, в конце 1807- начале 1808 ввёл в Испанию свои войска. В марте 1808 отряд императорской гвардии во главе с И. Мюратом вступил в Мадрид. Оккупация франц. войсками значит, части Испании вызвала резкое недовольство нар. масс, что привело к кризису в дворцовых кругах. Король Испании Карл IV отрёкся от власти. На престол был возведён его сын Фердинанд VII. Однако Наполеон I не признал нового короля и, решив захватить исп. трон, вызвал Карла IV и Фердинанда VII во Францию якобы для улаживания вопроса о престолонаследии. В Мадриде распространился слух, что Мюрат намеревается вывезти из Испании последнего наследника короля - инфанта (принца) Франсиско. Это и послужило поводом к восстанию. 2 мая предводительствуемое патриотами-офицерами Даонсом и Веларде население Мадрида, вооружённое ружьями, ножами и камнями, с возгласами «Смерть французам!» выступило против 25-тыс. франц. гарнизона. Ожесточённые сражения на пл. Пуэрта дель Соль, у Пуэрто Толедо, в расположении артиллерийского парка продолжались 2 мая и в ночь на 3 мая. Подавив восстание, оккупанты жестоко расправились с населением Мадрида. Мадридское восстание всколыхнуло всю страну и послужило толчком к нар. выступлениям в других районах, переросшим в широкое нац.-освободит, движение против захватчиков. 2 мая вошло в историю Испании как начало борьбы испанского народа за национальную независимость.
Использованы материалы Советской военной энциклопедии в 8-ми томах, том 5.
Мадридское восстание 2 мая 1808 года - вооруженное выступление населения Мадрида против французских оккупантов, положившее начало Испанской революции 1808-1814 года. Поводом к восстанию послужила попытка маршала Мюрата вывезти из Испании утром 2 мая последнего представителя королевского дома - инфанта дона Франсиско. Население Мадрида, вооруженное ружьями, отнятыми у врага, ножами, палками, сражалось против 25-тысячного французского гарнизона. Наиболее острые бои развернулись на площади Пуэрта дель Соль, у Пуэрта Толедо, а также в Артиллерийском парке, где героическую борьбу народных масс возглавляли проявившие особое мужество капитаны Даоис и Веларде, вместе с которыми пали на поле боя национальные герои лейтенант Хасинто Руис и Клара дель Рей. Высшее дворянство и королевские чиновники отказались поддержать восстание. Оно было подавлено оккупац. войсками, после чего начались массовые репрессии и расстрелы. Мадридское восстание всколыхнуло страну; день 2 мая 1808 года вошел в историю Испании как национальный день борьбы испанского народа за свободу и национальную независимость.
Советская историческая энциклопедия. В 16 томах. - М.: Советская энциклопедия. 1973-1982. Том 8, КОШАЛА – МАЛЬТА. 1965.
Причины восстания
Политический курс фаворита, - сказал император, - еще до Иены казался мне немного подозрительным. Я мог бы видеть, что он является абсолютно подозрительным, если бы мой тамошний посол был толковым человеком и осведомлял бы меня о том, что происходит в Испании. Но мне служили плохо. Я был изумлен, когда встретил в испанском правительстве оппозицию, к которой я не привык, и стал остерегаться; эта перемена побудила меня даже стремиться уладить разногласия, возникшие между нами и Пруссией, тогда как если бы не это, я с полнейшей готовностью поднял бы перчатку, которую прусский двор бросил мне так некстати для него. Я хорошо видел, что испанская нация немного недовольна, но я думал, что оскорблено только се самолюбие, и рассчитывал дать ей впоследствии удовлетворение; признаюсь, я был далек от мысли, что объявление мне войны будет исходить от фаворита. Я считал, что у него лучшие советники.
Я не мог строить себе иллюзии насчет планов этого нового врага, - сказал император, - но я притворился, что не вижу их. Только что одержанные мною успехи пришлись мне как нельзя более кстати. Будучи более искусным политиком, чем Годой, я сам дал ему возможность представить исчерпывающие объяснения и считать меня удовлетворенным; я обещал себе воспользоваться этим, чтобы с треском отомстить при первом же подходящем случае или по крайней мере лишить испанский двор возможности создавать мне затруднения в другой раз. Этот случай открыл мне глаза. Князь Мира мог бы заставить меня поседеть накануне Иены, но назавтра после Иены я был уже хозяином положения. Один момент я считал испанцев более решительными, чем они есть, и думал, что они провели моего посла за нос, но это беспокойство было непродолжительным. В тот единственный раз, когда Годой проявил энергию, он сыграл более роковую роль для Испании, чем в течение тех. многих лет, когда он проявлял слабость и подлость, публично грязня этой подлостью своего повелителя. Он не подумал, что когда человек его типа обнажает шпагу против государя, то надо победить или умереть, ибо если короли прощают друг другу взаимные обиды, то они не могут и не должны проявлять такую же снисходительность к подданным. Он должен был бы понять, что нс может быть прощения для человека, который, подобно ему, не имеет корней в стране; прощения не допустят ни здравый смысл, ни политические соображения. Он пожертвовал Испанией, чтобы оставаться фаворитом, а Испания сама принесла себя в жертву, чтобы отомстить ему и тем, кого она напрасно считала его сторонниками. Революции рождаются из широко распространенных в народе слухов и враждебных настроений. После первого же ружейного выстрела никакие объяснения невозможны: страсти разгораются, и так как люди не в состоянии сговориться, они убивают друг друга.
Император еще раз повторил, что именно эти настроения в Испании чуть не заставили его заключить мир в Берлине и даже предоставить Пруссии хорошие условия. Если бы офицер, привезший сообщение о капитуляции Магдебурга, приехал часом позже, то мир был бы подписан .
По словам императора, Годой (по большей части он называл его этим именем), узнав, что император одержал победу над пруссаками, сделал все, чтобы втереть ему очки насчет смысла знаменитого воззвания; он сделал вид, как заметил шутя император, что оно направлено против турецкого султана или марокканского короля.
Мы одурачили друг друга с тем большей легкостью, - прибавил император, - что каждый из нас был одинаково заинтересован в том, чтобы его надули. Видя, что я склонен помочь его государю устроить его судьбу, Годой оказал поддержку намеченным мною планам. Я не думал свергать Карла IV; я лишь хотел на время войны с Англией обеспечить безопасность, в которой я нуждался, чтобы следить за выполнением мер, могущих принудить Англию к миру. Искиердо был в Париже тайным агентом князя Мира и посредником при переписке между Карлом IV и мною. В качестве доверенного лица фаворита он был в очень близких отношениях с Талейраном и Мюратом. По большей части переговоры происходили без ведома испанского министерства и испанского посла. С нашей стороны Шампаньи тоже не слишком явно вмешивался в них. Однако он был мне полезен; это честный человек, очень старательный и всецело преданный мне. Испанский король был весьма непрочь поживиться за счет останков Португалии, а его фаворит хотел - на случай смерти короля - иметь возможность скрыться от места Фердинанда в созданном для него независимом государстве . Преследуемый презрением нации и завистью грандов, не имея другой поддержки, кроме благосклонности короля и королевы, которой он мог лишиться в любой момент, он подписал все, что я хотел. Мюрат и Талейран, особенно первый, были посвящены во все его опасения и надежды. Опьяненный тщеславием, он думал, что я могу забыть его поведение, так как тогда мне было выгодно предоставить ему ряд преимуществ. В своем ослеплении он забыл, что его воззвание было сочинено только потому, что он считал меня потерпевшим крушение. Если ты плут, то не будь еще и дураком! Фриас, которого князь Мира послал тогда в Париж и который должен был оправдать князя передо мною, а также передать мне наряду с поздравлениями короля по поводу моих побед извинения и сожаления Годоя о случившемся, был только показной фигурой; один лишь Искиердо был посвящен в тайны дела. В Мадриде не понимали, что двойственность миссии Фриаса лишала его поздравления всякой цены, облекая их в ливрею смущения и даже страха. Однако я не показывал ничего, так как мне прежде всего было важно, чтобы Испания и Португалия присоединились к условленным в Тильзите мерам, цель которых заключалась в дальнейшем распространении континентальной системы. Смущенный своей позицией по отношению ко мне, мадридский кабинет решил, что он все исправит, если с полнейшей готовностью присоединится к этой системе. Труднее было подчинить ей Португалию - страну, которая находится под безусловным английским влиянием. Если бы она отказалась, то надо было бы ее принудить, а для этого надо было бы действовать в согласии с Испанией. При таком положении вещей для безопасности войск, которые я послал бы в Португалию, а также для проведения континентальной системы важно было оккупировать несколько пунктов в Испании. Мюрат безусловно держал в страхе врагов Франции, но он их нс разгромил. Фаворит пользовался таким влиянием на короля, что нельзя было надеяться открыть глаза этому доверчивому старику, и надо было вести переговоры с самим Годоем, чтобы добиться закрытия всего европейского побережья для Англии. Так как лиссабонский двор не пожелал подчиниться, то был мобилизован обсервационный корпус Жиронды, образованный якобы для охраны нашего побережья от всяких посягательств и для борьбы с контрабандой. Отправка Жюно в Испанию требовала в интересах самой Испании заключения определенного соглашения. Дюрок подписал договор, выработанный Талейраном и Искиердо. Договор отдавал Испании, королю Этрурии и князю Мира половину Португалии, а другую половину сохранял как залог для обмена при заключении мира с Англией; этот мир всегда был моей основной целью. Испанские войска должны были действовать вместе с нами в Португалии и охранять побережье, тогда как маркиз Ла Романа и О"Фарриль во главе других испанских корпусов должны были действовать на севере и в Тоскане, чтобы определенно подчеркнуть в глазах Европы полнейшее согласие между нами. Австрия была настроена благоприятно . Англия не могла больше строить себе иллюзий. Наконец-то она должна была увидеть, как ее товары повсюду отвергаются и вся Европа относится к ней, как к врагу. На сей раз все способствовало успеху моих проектов, и казалось, что моя основная цель достигнута. Переговоры так хорошо держались в секрете, а военные приготовления - даже в Мадриде - осуществлялись под таким хорошим руководством, что никто ничего не знал. Тщеславный князь Мира, заботившийся только о получении короны на территории Португалии, заставил Карла IV подписать все.
По существу, - продолжал император, - Испания выигрывала от этого соглашения. Старик-король, восхищенный идеей завоевать Португалию и сделаться императором , решил, что этот титул делает его великим человеком, как будто новый титул мог очаровать его подданных больше, чем старый, и как будто назваться императором - значит приобрести гений и энергию, необходимые для того, чтобы возродить и отстоять свою прекрасную империю. В глубине души мы все думали, что сделали полезное дело, так как испанская напыщенность должна была почувствовать удовлетворение, но мы обманулись. Пока в Фонтенбло велись переговоры, Фердинанд, которому не терпелось взойти на престол, устраивал заговор против своего отца. Он искал поддержки и думал, что найдет ее, если обратится ко мне с просьбой отдать ему в супруги одну из родственниц Жозефины . Чтобы объяснить эту просьбу, о которой не знал его отец, он заявлял, будто тот хотел сделать его зятем фаворита . Таинственность этого шага и всей обстановки возмутила меня. Я не ответил ему и дал даже нагоняй моему послу, которого я на момент заподозрил в том, что он приложил руку к этому делу. Далекий от всякой мысли о каких-либо переменах в Испании, я сделал все возможное, чтобы внушить здравые идеи лиссабонскому двору. Талейран, который считал, что результатом этих мер будет мир с Англией, направил в Лиссабон Лиму (португальского посланника в Париже); но лиссабонский двор потратил несколько дней на всяческие увертки и не хотел ничего понять. Надо было, таким образом, подписать договор в Фонтенбло, хотя бы для того, чтобы до оккупации Португалии избежать всякого повода к разногласиям с Испанией. Тогда мне было очень важно сохранить хорошие отношения с Испанией. Вся моя политическая система зависела от этого соглашения. Талейран, который хорошо знал мои дела и вел переговоры с Искиердо, может вам это подтвердить. Я был далек or всяких предположений о тех скандальных событиях, которые затем запятнали Испанию и заставили нас взглянуть на дело по-иному. Я отправился в Италию, послав вас в Петербург, а тем временем покушение сына против отца, раздоры между ними и дворцовые интриги уже во многом изменили положение. В конце концов честолюбие Фердинанда довело дело до крайности. Все узы были порваны, и все добрые нравы были оскорблены. При таком положении надо было принять определенное решение, так как Испания, которая в лице короля-отца и его фаворита была на моей стороне, теперь силою вещей и в результате интриги, лишившей Карла IV тропа в пользу его сына, готова была повернуться против меня, если только я не сделаюсь соучастником Фердинанда. Но такая роль противоречила моим принципам и была недостойна меня. Я не мог в то же время обманываться насчет последствий этого переворота, и я не замедлил, убедиться, что двор, раздираемый отвратительными интригами, пожертвует подлинными интересами страны и своими отношениями с нами, если я, считаясь только с интересами момента, стану на сторону Карла IV. Мне всегда было противно проводить мелочную политику. Быть может, с моей стороны правильной политикой было бы помогать Фердинанду, который в этот момент представлял, по-видимому, испанскую нацию, но это значило бы предать короля, так как всем было известно, что его сыном и герцогом Инфантадо руководила жажда властвовать на троне. Ненависть к фавориту служила предлогом, оправдывающим их честолюбие. Интересы Испании не играли никакой роли в этом деле, которое являлось не более чем дворцовой интригой. Вмешиваться в эту интригу значило бы для меня сделаться соучастником подлой измены сына своему отцу. Я подобрал корону Франции, которая валялась в луже. Я поднял ее па вершину славы, и после этого я не мог содействовать осквернению скипетра Испании и священного авторитета короля и отца. Положение дел было такое, что если бы я высказался в пользу законного авторитета отца против узурпаторских действий сына, то мое заявление шло бы наперекор воле испанской нации и навлекло бы на Францию ненависть испанцев. Такое решение, противное моим интересам, не могло к тому же дать иного результата, кроме продолжения беспорядков, так как правительство Карла IV потеряло всякое уважение. Я не мог взять на себя роль опоры для Годоя против этой гордой нации. Решившись спасти и возродить ее, если бы я оказался вынужден вмешаться в ее дела, я решил пока что ограничиться ожиданием. Я удовольствовался ролью наблюдателя. Хотя, по существу, я не должен был оказывать политическое покровительство тому двору, который угрожал мне, когда думал, что мне приходится туго, однако я объяснил Карлу IV его положение. Но интриги принца Астурийского и фаворита, интересы которых были так резко противоположны, являлись препятствием ко всякому выходу из положения. Я не замедлил прийти к убеждению, что и они и вся нация будут жертвой создавшегося положения. Фердинанд, который обращался ко мне с просьбой женить его, теперь умолял меня оказать ему покровительство; король просил меня оказать защиту ему; что касается фаворита, то он заранее подписывался под всем, лишь бы спасти свой авторитет и сохранить свое влияние. Бесчестный министр и негодный гражданин - он думал только о себе. Я не хотел пачкаться, вмешиваясь в эти интриги, и продолжал сохранять большую сдержанность, не желая ратифицировать договор, заключенный Дюроком в Фонтенбло, пока положение не выяснится. Тем временем армия Жюно оккупировала Португалию, а лиссабонский двор покинул ее и отправился в Бразилию; это принуждало меня пойти на новые комбинации. События, разыгравшиеся при испанском дворе, более чем когда-либо делали для меня противным вмешательство в эти скандальные распри. Я думал, что лучше всего предоставить им самим перебирать свое грязное белье и отдать им Португалию, удалив их таким образом за Эбро; это гарантировало бы мне, что правительство поддержит меры, принятые против Англии, и отдало бы в наши руки баскские провинции. По существу, Испания выигрывала от такой перемены, которая вполне соответствовала ее интересам. Хороший оборонительный и наступательный договор в связи с тем положением, которое он создавал для нас и для них, превращал Испанию в настоящего союзника, но глупость, страх и раздоры между отцом и сыном привели к тому, что ничего не удалось. Быть может также я слишком ясно показал Искиердо, когда он уезжал в Мадрид, чтобы наладить дело, мое нежелание вмешиваться в их распри и мое презрение к Годою и всем их интригам. Сомневаясь, чтобы я пожелал поддержать его, старик-король испугался и был уже готов ехать в Америку; но у них нс хватило мужества принять энергичное решение. Они предпочли остаться, чтобы тягаться друг с другом и вложить кинжалы в руки своих подданных. Я был совершенно непричастен к этим событиям, которые противоречили моим интересам. Я послал в Испанию больше войск. чем собирался, так как во всяком случае не хотел допустить, чтобы события обернулись против нас, а страх перед фаворитом и английские интриги, которые уже тогда сплетались с интригами Фердинанда, могли к этому привести. Мюрат, который командовал армией, делал только глупости и ввел меня в заблуждение.
Далее император сказал, что «испанские дела объясняются только стечением обстоятельств, которых нельзя было предвидеть». Эти события были ему очень неприятны и принудили его поступать вопреки своим намерениям. Никак нельзя было заранее учесть ту необычайную глупость и слабость, которую проявил Карл IV, или преступное тщеславие и двуличие Фердинанда, злобного и в то же время жалкого.
Император добавил, что Фердинанд приезжал в Байонну по совету толедского архидиакона Эскойкица, который думал таким путем доставить Фердинанду сразу и жену и королевство; старый король также приехал в Байонну по своей доброй воле. Император несколько раз говорил мне, что он откровенно беседовал тогда с приехавшими в Байонну испанцами еще до прибытия Фердинанда и не скрывал от них своего мнения о нем; таким образом, от лиц, приехавших раньше Фердинанда, всецело зависело предупредить его, и лишь от него самого зависело повернуть назад.
По словам императора, он даже после приезда Фердинанда еще долго оставался в нерешительности; потом он увидел, что дела приняли плохой оборот и теперь каждый будет объяснять события на свой лад, чтобы оправдать себя, а его будут упрекать в этом деле, как упрекают во всем, что кончается неудачей, хотя он руководствовался исключительно теми соображениями, которые по зрелом размышлении казались ему соответствующими интересам как испанской нации, так и Франции. Он снова повторил, что нельзя представить себе, как слепы и глупы были советники, пользовавшиеся доверием короля и его сына, и до какой степени Мюрат увлекался князем Мира, за которого он всячески ходатайствовал. Нельзя представить себе также, до каких пределов дошла ненависть королевы-матери к сыну и ненависть сына к матери и отцу. Родители считали его способным на все, даже на попытку отравить их, как сказала как-то императору королева. Больше всего она и король боялись попасть в его руки; из-за этого они покинули Испанию, боясь его возвращения туда, и из-за этого они все время отказывались сами вернуться в Испанию.
Все они, говорил император, без конца рассказывали ему о своих обидах друг против друга. Дело доходило до того, что порою он краснел за них и старался оборвать разговор, чтобы не загрязниться самому, выслушивая столько гадостей; каждый был занят только собой; ни у одного из них он ни разу не заметил какой-либо мысли, посвященной интересам Испании.
Император рассказывал мне затем об Эскойкице, который был одержим лишь одной идеей - женить Фердинанда в Байонне.
Это - мелкий интриган, - сказал император. - Впрочем, я поступил бы вполне целесообразно, если бы приложил руку к этому проекту, так как в тот момент Фердинанд был идолом испанцев. Но тогда не преминули бы сказать, что я подстрекал его ко всему и был соучастником его заговора; я предпочитал все что угодно, только не это. Мне пришлось выбирать между тремя возможными решениями в этом деле, я выбрал то, которое подсказывалось мне интересами благополучия Испании, а также нашими интересами. Что касается двух других возможных решении, то одно из них превращало меня в соучастника преступления, а другое - в соучастника унижения нации, которая хотела стряхнуть с себя позор последнего царствования. Я не мог колебаться в выборе, и эти соображения, не позволили мне отослать Карла и Фердинанда в Испанию, как это подсказывали мне мои интересы. Фердинанд вскоре исчерпал бы до конца тот энтузиазм, с которым относилась к нему нация, а возвращение его отца слишком унизило бы его, и не прошло бы шести месяцев, как он стал бы призывать меня на помощь. Но Шампапьи и Маре думали, что надо воспользоваться моментом, когда события назрели и когда особенно легко осуществить перемену, так как Карл и Фердинанд окончательно дискредитировали себя в Байонне даже в глазах наиболее преданных им испанцев. Мюрат рассказывал мне сказки, которые вводили меня в заблуждение. Я хотел облегчить бедствия этой страны; я ошибся. Если бы я последовал своему первому побуждению, я отослал бы короля и его сына домой. Испания была бы сейчас у моих ног. Меня обманули, или, вернее, события обманули всякую человеческую предусмотрительность. Можно ли было предвидеть, что Мюрат будет делать только глупости, а Дюпон пойдет на подлость? Когда-нибудь испанцы пожалеют о той конституции, которую я им дал; она возродила бы их страну. Причиной восстания в Испании была жадность Дюпона, его корыстолюбие, его стремление во что бы то ни стало сохранить состояние, приобретенное нечестным путем. Все погубила капитуляция под Байленом . Чтобы спасти свои фургоны, нагруженные награбленным добром, Дюпон обрек солдат, своих соотечественников, на позор беспримерной капитуляции, которая произвела такое прискорбное для нас впечатление на испанский народ, и на позор разоблачения кощунственного разграбления церквей, которое Дюпон допустил, чтобы скрыть свои собственные хищения. Соглашаясь на осмотр солдатских ранцев при условии неприкосновенности его собственного багажа, он собственноручно расписался в своем бесчестье на страницах истории. Байлен - это Кавдинское ущелье нашей истории. Зрелище похищенных в церквах предметов послужило сигналом к восстанию; зачинщики воспользовались этим, чтобы подстрекать суеверный народ к мщению.
Литература:
Кудрявцев А. Е. Испанская революция 1808-1814 гг. - «Учен. зап. Ленингр. гос. пед. ин-та», 1939, т. 22, с. 5-44;
Всемирная история. Т. 6. М., 1959, с. 105.
